Интересно, не вспоминает ли он наш предыдущий разговор, когда мы обсуждали мать Натана Лидса.

– Док, если речь идет о серийном похитителе, то я не уверена, что это мужчина, – сказала я.

Он посмотрел на меня.

– А у вас есть основания думать, что это женщина?

– Похищение Натана Лидса. Мы предположили, что его мать страдает от синдрома Мюнхгаузена, поскольку у нас создалось впечатление, что она похитила собственного ребенка.

– Да, верно… – рассеянно ответил он. Он успел перейти на новый уровень размышлений, ничего мне не сказав. – Не думаю, что похититель женщина.

Я смутилась.

– Но я видела его мать. Она женщина – тут нет ни малейших сомнений.

– Давайте немного отвлечемся, детектив. Подобные преступления крайне редко совершают женщины, к тому же вы сами, как я теперь припоминаю, говорили, что она не похожа на преступника. Ваше мнение изменилось.

– Нет.

Эррол смял бумагу, в которую был завернут сэндвич, и аккуратно забросил ее в корзинку для мусора.

– Статистика показывает, что в большинстве случаев похитителями оказываются мужчины. Женщины устроены иначе.

Неожиданно мы поменялись ролями.

– Но мы не говорим о женщине с обычной психикой.

– Это не имеет существенного значения. Даже женщины с серьезными отклонениями в психике крайне редко совершают похищения.

– А как насчет женщины во Флориде… – Я не сразу вспомнила ее имя. – Уорнос [29] . Она убила с десяток мужчин – и это точно установлено.

– Я не слишком хорошо знаком с ее делом. Но мне известно, что она была нетипичной во многих отношениях. И я помню, что там речь шла о смешении полов.

– Однако такое возможно и у нас. Ведь мы в Калифорнии.

– Стране свободных, – устало улыбнувшись, сказал Эркиннен. Он обошел стол, уселся на него и с ученым видом посмотрел на меня. – Послушайте, детектив Дунбар, технически мы не можем исключать, что ваш преступник женщина. Это возможно, но маловероятно. Мне бы не хотелось, чтобы вы понапрасну тратили силы, тем более что преступник на свободе. Я бы рекомендовал вам считать, что вы имеете дело с мужчиной.

– Но похититель был похож на женщину, когда в последний раз…

Он прервал меня, отрицательно покачав головой.

– Вы помните, как я несколько минут назад говорил вам, что нужно видеть не то, что вам хочется, а то, что есть на самом деле? Казалось, что это была женщина, но не более того. А значит – я уверен, что не ошибаюсь, – вы знаете о преступнике сразу три вещи: его привлекают хрупкие белокожие блондины, промежутки между похищениями, когда вам удастся их установить, и его склонность к переодеваниям – волк в овечьей шкуре. Весьма возможно, что он старается выглядеть так, чтобы заслужить доверие своих жертв. Женщина или мужчина, но он входит в контакт со своими жертвами, представляясь человеком, достойным доверия. Вот почему на него никто не обращает внимания. Умно, очень умно. Я бы хотел быть в курсе вашего расследования, детектив Дунбар. Это очень интересный случай.

На его лице просто написано было: «авторские права, гонорар и национальная известность». Для него все это было клиническим случаем, вопросом теории, и я видела, что он наслаждается упражнениями ума. Но именно мне предстояло найти оборотня, который так мастерски меняет свое обличье от одного похищения к другому.

Вернувшись к своему столу, я вытащила фотографии жертв и отсканировала их, раскладывая в хронологическом порядке. Теперь я не только смогу показать Фреду сходство во внешности, но и попытаюсь установить промежутки между похищениями. Убила двух зайцев одним ударом.

Но к тому времени, когда я закончила, один из убитых зайцев восстал из мертвых, замахал лапами и принялся кидать в меня камни. Промежутки между исчезновениями были долгими и нерегулярными – вовсе не две недели или месяц, как предполагал Док, а по нескольку месяцев с непредсказуемо длительными затишьями, самое короткое продолжалось восемь недель. Мне не удалось найти никаких закономерностей.

Нужно видеть то, что есть, а не то, что хочется увидеть. Эрролу Эркиннену легко говорить.

Я взяла Спенса и Эскобара под руки и подвела их к своему столу.

– Посмотрите, пожалуйста, – умоляюще сказала я.

– И что мы должны увидеть? – осведомился Спенс.

– Ничего. Просто скажите, что вы видите.

– Я вижу много дат. Наверное, ты ищешь закономерность.

– Ну да.

– К сожалению, Лени, ее здесь нет.

Увидев отчаяние на моем лице, Эскобар заметил:

– Вполне возможно, что нам известно не обо всех похищениях. Или преступник работает не только на нашей территории. Например, он находит жертвы на другом побережье или где-нибудь еще.

Я спросила у себя, как мне удалось за одни сутки перейти от матери с синдромом Мюнхгаузена к серийному похитителю, работающему на двух разных побережьях. Хороший вопрос, ответ на который я так и не нашла.

Фред шагал через общий зал. Он мог подождать до завтра, но я уже подготовила фотографии. Я подскочила к нему, когда он проходил мимо.

– Я подготовила снимки, – сказала я, перекрывая звонки нескольких телефонов.

Он не слишком обрадовался, но не стал возражать; наверное, ему показалось, что я могу в любой момент расплакаться.

– Ладно, давай посмотрим, – со вздохом сказал он.

Взяв подборку фотографий, я последовала за ним в его кабинет. Я села в одно из кресел, а он с отвращением просмотрел стопку бумаг, скопившуюся на столе, по каждой ему следовало сделать телефонный звонок. Несколько мгновений Фред молча разглядывал фотографии.

– Да, я понимаю, что ты имела в виду, – задумчиво проговорил он. – Кажется, будто у всех одна мать.

– Что теперь?

Он ответил не сразу.

– Я должен подумать, – наконец сказал он.

– Фред, мне бы не помешала помощь.

Он опять немного помолчал, напряженно размышляя.

– Если это один человек, а ребенок похищен только что, значит, у нас есть некоторое время до следующего раза. Сохраняй терпение и продолжай расследование.

– Что ж, следующему родителю, потерявшему ребенка, я так и скажу.

– Именно. Разговор закончен.

Я выскользнула из кабинета с намерением вонзить клыки в первую попавшуюся жертву. Через несколько минут Фред подошел к моему столу.

– Вот что я могу для тебя сделать: освободить от всего остального. Передай мне другие дела, и я их раздам.

Я с трудом скрыла разочарование.

– Честно говоря, я рассчитывала на большее.

– Пока нет, Дунбар. Тебе придется собрать более серьезные доказательства, чтобы я сумел убедить начальство в том, что мне необходима дополнительная помощь. Но другой работы ты получать не будешь.

Что ж, мне ничего не оставалось, как молча кивнуть.

Поскольку мои дети отправлялись на выставку с отцом, после чего должны были провести с ним следующие два дня, я вознамерилась посвятить всю субботу и утро воскресенья изучению новых досье и, возможно, войти в контакт с семьями исчезнувших детей. Но прежде чем покинуть офис, я позвонила миссис Поульсен и спросила ее, принимает ли она сильнодействующие лекарства.

– Я должна задать вам личный вопрос, – начала я.

– Что ж, я постараюсь на него ответить.

– Если мы поймаем человека, который похитил Натана Лидса, нам нужно будет довести дело до суда. Существенной частью обвинения станет ваше свидетельство. Любой толковый адвокат попытается поставить под сомнение достоверность ваших показаний. Мне необходимо знать, принимаете ли вы лекарства, которые могут оказывать действие на вашу память.

– О Господи. Это совсем не личный вопрос. Я думала, что вы намерены спросить о моей сексуальной жизни.

Пожалуйста, Боже, позволь мне стать такой же в старости.

– Ну, нет. Ничего такого я спрашивать не стану.

– Детектив, я не принимаю даже аспирин.

– Вы не принимаете таблеток для снижения давления или от глаукомы, от диабета? – спросила я, назвав наиболее распространенные болезни пожилых людей.